Даосские
притчи
1. Недеянием небо достигает
чистоты,
недеянием земля достигает покоя. При слиянии недеяния их обоих
развивается
[вся] тьма вещей. Неразличимо, неуловимо [они] исходят из ничего;
неразличимы,
неуловимы, не обладают образом. [Вся] тьма вещей зарождается в
недеянии.
Поэтому и говорится: "Небо и земля бездействуют и все совершают". А
кто из людей способен достичь недеяния?
2. Цзи Синцзы тренировал
бойцового петуха
для чжоуского царя Сюаньвана. Через десять дней [царь] спросил:
- Готов ли петух к бою?
- Еще нет. Пока самонадеян, попусту кичится.
Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
- Пока нет. Еще бросается на [каждую] тень, откликается на [каждый]
звук.
Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
- Пока нет. Взгляд еще полон ненависти, сила бьет через край.
Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
- Почти [готов]. Не встревожится, пусть даже услышит [другого] петуха.
Взгляни
на него - будто вырезан из дерева. Полнота его свойств совершенна. На
его вызов
не посмеет откликнуться ни один петух - повернется и сбежит.
Однажды Чжуану Чжоу приснилось, что он - бабочка, весело порхающая
бабочка.
[Он] наслаждался от души и не сознавал, что он - Чжоу. Но вдруг
проснулся,
удивился, что [он] - Чжоу, и не мог понять: снилось ли Чжоу, [что он] -
бабочка, или бабочке снится, [что она] - Чжоу. Это и называют
превращением
вещей, тогда как между мною, [Чжоу], и бабочкой непременно существует
различие.
3. Ле, Защита Разбойников,
стрелял [на
глазах] у Темнеющего Ока: натянул тетиву до отказа, поставил на
предплечье
кубок с водой и принялся целиться. Пустил одну стрелу, за ней другую и
третью,
пока первая была еще в полете. И все время оставался [неподвижным],
подобным
статуе.
- Это мастерство при стрельбе, но не мастерство без стрельбы, - сказал
Темнеющее Око. - А смог бы ты стрелять, если бы взошел со мной на
высокую гору
и встал на камень, висящий над пропастью глубиной в сотню жэней?
И тут Темнеющее Око взошел на высокую гору, встал на камень, висящий
над
пропастью глубиной в сотню жэней, отступил назад [до тех пор, пока его]
ступни
до половины не оказались в воздухе, и знаком подозвал к себе Ле, Защиту
Разбойников. Но тот лег лицом на землю, обливаясь холодным потом [с
головы] до
пят.
- У настоящего человека, - сказал Темнеющее Око, - душевное состояние
не
меняется, глядит ли [он] вверх в синее небо, проникает ли вниз к Желтым
источникам, странствует ли ко [всем] восьми полюсам. Тебе же ныне
хочется
зажмуриться от страха. Опасность в тебе самом!
4. Творящий Благо спросил
Чжуанцзы:
- Бывают ли люди без страстей?
- Бывают, - ответил Чжуанцзы.
- Как можно назвать человеком человека без страстей?
- Почему же не называть его человеком, [если] путь дал такой облик, а
природа
сформировала такое тело?
-Если называется человеком, как может он быть без страстей?
- Это не то, что я называю страстями. Я называю бесстрастным такого
человека,
который не губит свое тело внутри любовью и ненавистью; такого, который
всегда
следует естественному и не добавляет к жизни [искусственного].
- [Если] не добавлять к жизни [искусственного], - возразил Творящий
Благо, -
как [поддерживать] существование тела?
- Путь дал [человеку] такой облик, природа сформировала такое тело, -
повторил
Чжуанцзы. - А ты относишься к
своему разуму как к внешнему, напрасно расходуешь свой эфир: поешь,
прислонясь
к дереву; спишь, опираясь о столик. Природа избрала [для] тебя тело, а
ты
споришь о том, что такое твердое и белое.
7. Младенец, родившись, способен
овладеть
речью и без великого учителя, [ибо] живет вместе с говорящими.
25.
Учитель с
Тутового
Двора, Мэн Цзыфань и Цзы Циньчжан подружились. Они сказали друг другу:
- Кто способен дружить без [мысли] о дружбе? Кто способен действовать
совместно, без [мысли] действовать совместно? Кто способен подняться на
небо,
странствовать среди туманов, кружиться в беспредельном, забыв обо
[всем] живом,
[как бы] не имея конца?
[Тут] все трое посмотрели друг на друга и рассмеялись. [Ни у кого из
них] в
сердце не возникло возражений, и [они] стали друзьями.
Но вот Учитель с Тутового Двора умер. Еще до погребения Конфуций
услышал об
этом и послал Цзыгуна им помочь. [Цзыгун услышал, как] кто-то складывал
песню,
кто-то подыгрывал на цине, и вместе запели:
Ах! Придешь ли, Учитель с Тутового Двора. Ах! Придешь ли, учитель! Ты
уже вернулся
к своему истинному, А мы все еще люди! Поспешно войдя, Цзыгун сказал:
-Дозвольте спросить, по обряду ли [вы] так поете над усопшим?
- Что может такой понимать в обряде? - заметили [оба], переглянулись и
усмехнулись.
Цзыгун вернулся, доложил Конфуцию и спросил:
-Что там за люди? Приготовлений [к похоронам] не совершали, отчужденные
от
формы, пели над усопшим и не изменились в лице. [Я] даже не знаю, как
их
назвать! Что там за люди?
- Они странствуют за пределами человеческого, - ответил Конфуций, -а
[я] Цю,
странствую в человеческом. Бесконечному и конечному друг с другом не
сблизиться, и [я], Цю, поступил неразумно, послав с тобой [свое]
соболезнование. К тому же они обращаются с тем, что творит вещи, как с
себе
подобным, и странствуют в едином эфире неба и земли. Для них жизнь -
[какой-то]
придаток, зоб; смерть - прорвавшийся чирей, освобождение от нароста.
Разве
такие люди могут понять, что такое смерть и что такое жизнь, что
сначала, а что
в конце? [Они] допускают, что тело состоит из различных вещей. Забывая
о
собственных глазах и ушах, о печени и желчи, [они твердят] все снова и
снова о
конце и начале, не зная границ. [Они] бессознательно блуждают за
пределами пыли
и праха, [странствуют] в беспредельном, в области недеяния. Разве
станут они
себя затруднять исполнением людских обрядов? Представать перед толпой
зрителей,
[говорить] для ушей [толпы слушателей] ?
-Почему же тогда [вы], учитель, следуете обрядам? - спросил Цзыгун.
- На [мне], Цю, кара Небес! И все же я разделяю ее с тобою, - ответил
Конфуций.
- Осмелюсь ли спросить про их учение?
- Рыба создана для воды, а человек - для пути, - ответил Конфуций. -
Тот, кто
создан для воды, кормится, плавая в пруду. Тот, кто создан для пути,
утверждает
[свою] жизнь в недеянии. Поэтому и говорят: "Рыбы забывают друг о друге
в
[просторах] рек и озер, люди забывают друг о друге в учении о пути".
- Осмелюсь ли узнать, [что за человек] тот, кто чуждается людей? -
спросил
Цзыгун.
- Тот, кто чуждается людей, равен природе, - ответил Конфуций. -
Поэтому и
говорится: "Человек ничтожный для природы - благородный муж [царь] для
людей; благородный муж для людей - человек, ничтожный для природы".
Учитель Лецзы, после того как обучился у Лесного с Чаши-горы и
подружился с
Темнеющим Оком, поселился в Южном Предместье. Приверженцы его
поселились [тут
же. Их] каждый день считать не успевали, и сам Лецзы не знал, сколько
[их],
хотя каждое утро [он] вел с ними диспуты, и об этом стало повсюду
известно.
Учитель Лецзы двадцать лет прожил рядом с Учителем Южного Предместья,
отделенный
от него лишь оградой. Однако друг друга [они] не посещали и не
приглашали,
встречаясь же на улице, как будто друг друга не замечали. Ученики и
слуги у
ворот считали, что между учителем Лецзы и Учителем Южного Предместья
существует
вражда.
[Некий] чусец спросил учителя Лецзы:
- Почему [вы], Преждерожденный, и Учитель Южного Предместья чуждаетесь
друг
друга?
- Зачем к нему ходить? - ответил учитель Лецзы. - Лицо Учителя Южного
Предместья [отличается] полнотой, а сердце - пустотой, уши у него не
слышат,
глаза не видят, уста молчат, сердце не знает, тело не движется. И все
же
попытаюсь вместе с тобой отправиться [на него] посмотреть.
[С ними] пошли сорок учеников. [Они] увидели, что [лицо] Учителя Южного
Предместья действительно похоже на маску чудовища, с ним нельзя
общаться.
Повернулись к учителю Лецзы и увидели, что жизненная энергия у него
отделилась
от тела и он вышел из толпы.
Вдруг Учитель Южного Предместья указал на ученика Лецзы в последнем
ряду и
заговорил с ним радостно, как будто [перед ним] совершеннейший и
сильнейший.
Ученики Лецзы удивились, и на обратном пути лица всех выражали сомнение.
- Зачем так удивляться? - сказал Лецзы. - Добившийся желаемого молчит,
исчерпавший знания также молчит. Речь с помощью молчания - также речь,
знание с
помощью незнания - также знание. Отсутствие слов и молчание, отсутствие
знаний
и незнание - это ведь также речь, это ведь также знания. [Значит], нет
ничего,
о чем бы не говорил, нет ничего, о чем бы не знал; [значит] также, что
не о чем
говорить, нечего знать. Только и всего.
|